Его, кажется, разрывало изнутри на части. Хотелось кричать, носиться по комнате с нечеловеческой скоростью, снова попытаться с собой что-то сделать, хотя бы спалить, но предусмотрительный Кай не оставил никаких вариантов, даже свечи не зажег в комнате. Хотя, зачем вампирам свет, если они и так прекрасно все видят?
Первые часы он просто ломился в дубовую дверь, которую явно сдерживали с той стороны охранники, он сыпал на них проклятья, обещая всевозможные подземные муки, когда выйдет отсюда, но ничего не действовало. Он стонал, как загнанный и раненный зверь, кидался на стены, разрушил всю мебель, что была в комнате. Он рыдал без слез, потому что вампиры не умеют и не могут плакать. Он раздирал на себе кожу, проводя ногтями по противоположным рукам, но все срасталось обратно. Он пытался повеситься из подручных материалов, но они просто порвались, не выдержав веса его тела.
Он ненавидел себя, он ненавидел всех вокруг, весь мир. Он проклинал и одновременно звал всех известных ему богов, умоляя подарить ему смерть. Валялся на коленях и снова молил, но все было тщетно. Никто не слышал его молитвы.
А силы все не покидали его, заставляя снова нарезать круги по комнате и уничтожать остатки мебели, которая могла быть еще в комнате.
Он не сберег ее, не смог ничего сделать. Она доверилась ему, а он предал, не смог спасти. Она, наверное, звала его, молила прийти, а он даже не знал об этом. Истребление румын, истребление на глазах у них их собственных жен, не принесло облегчения. Он надеялся, что они скажут имена убийц и он был готов их пощадить, но нет, они так и не сдались, не сказали. И осознание того, что он так и не узнает, кто убил ее - окончательно сломило его. Он не смог больше жить, он не видел смысла. Все казалось ему ненужным и лишним. Создание клана? Зачем, если там не будет ее? Власть? Зачем, если мир нельзя положить к ее ногам? Бессмысленное вечное существование, которое лучше прекратить.
Маркус снова рухнул на пол и лег, уставившись в потолок пустыми глазами. Он снова рыдал, правда, увидеть это было нельзя. Он лежал и мысленно плакал, чувствую, как сердце обливается кровью, как боль сковывает изнутри так, что нельзя даже пошевелиться, голову повернуть или поднять плечи. Он, словно, ощущал, что стареет от тоски, будто на лице появляются морщины, глаза тускнеют, кожа обтягивает мертвый череп, становясь еще более прозрачной. Он чувствовал себя не мужчиной, полным жизненных сил, а стариком, который доживает свой бесконечный век.

Он слышал, как открывается засов, слышал, как кто-то входит в комнату, но теперь это не имело никакого значения. Ему не дадут убить себя, пусть он даже попытается вырваться сейчас - бесполезно. Все бесполезно и бессмысленно отныне.
Быстрые шаги донеслись с каким-то опозданием до Маркуса, словно он находился в вакууме. Он ощутил, как его потрясли за плечо, и поморщился от подобного. Любое прикосновение, любое его "шевеление" заставляли снова испытать боль, что сидела занозой в груди. Он закрыл глаза, пытаясь погрузиться в какой-нибудь сон.
Маркус, что с тобой? - хорошая, милая, добрая Сульпиция, неужели она не понимает, что с ним произошло? Все очень просто - он умер. В тот момент, когда умерла Дайдим, он умер вместе с ней. То, что он находится телом здесь, совершенно не меняет того факта, что больше его нет. - Что произошло? Ответь мне, пожалуйста! -
Что произошло? - мысленно передразнил Маркус, от чего на его лице появилась ядовитая ухмылка со складками нестерпимой боли.
Он не видел смысла говорить, объяснять, рассказывать. Зачем? Он отрыдался и откричался, пока никого не было. Жалкая, наверное, была картина. Маркус презрительно скривил губы, не открывая по прежнему глаза. Он - жалок. Как же он ненавидит сейчас себя, как желает смерти. Он готов принять ее от кого угодно, он врагов, друзей, от первого встречного. Но его братья слишком "милостивы", чтобы подарить ее. Он ненавидел Аро, который так легко пережил смерть своей сестры, будто ничего и не произошло. Он ненавидел Кая, который помешал ему осуществить задуманное. Он ненавидел Афину и Сульпицию, за то, что они были живы, а Дайдим мертва, но больше всех он ненавидел себя. Сила этой ненависти могла по праву соперничать с болью внутри: жалкий глупец, бесхребетная тряпка, не способная сделать ничего из задуманного, ничтожество. Эпитеты можно было продолжать бесконечно. Он упивался ими, культивировал внутри ненависть к себе и чуть ли не физически чувствовал, как она разъедает его, убивая.
Он так и не открыл глаза, надеясь, что Сульпиция уйдет и оставит его в покое. Покой - единственное, о чем он мечтал сейчас, раз ему недоступна смерть.

Ему недоступна смерть, неужели так сложно, хотя бы, обеспечить его покоем? Неужели он так многого просит? Маркус даже открыл глаза, поскольку не ожидал подобного поведения со стороны Сульпиции. Она собирается с ним что сделать? Перенести? Зачем, Арес ее побери?! Простудится? Что это за бред сумасшедшего. Он вампир, существо идеальное по своей физической структуре, способное голышом в Ледовитом океане купаться и при этом даже не замерзнуть, какая простуда?
Волны ярости накатывали на Маркуса, заставляя держаться из последних сил. Он никогда не грубил Сульпиции, признаться, они, в принципе, немного пересекались, предпочитая проводить время со своими вторыми половинами, а не друг с другом.
Тело сопротивлялось каждому прикосновению, каждому вмешательству в личное пространство Маркуса, словно, это причиняло физическую боль. Маркус держался в руках, в надежде, что Сульпиция успокоится и оставит его в покое.... Но он ошибся. Перенеся его, она села напротив и взяла за руки, чем вызвала в Маркусе очередной приступ негатива и желания свернуть шею недогадливой особе.
- Не хочешь говорить, тогда слушай. - Греческие боги, он и слушать не хочет! Он ничего не хочет, кроме того, чтобы его оставили в покое. Дав ему самому пережить то, что с ним произошло, раз сдохнуть не дали. - Я знаю, сложно поверить, когда говорят: «Я знаю, как ты себя чувствуешь», но я действительно знаю как ты себя чувствуешь, - НИЧЕГО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ! - невероятное самообладание уберегло Маркуса от того, чтобы не проорать подобное вслух. Как она может знать? Она теряла Аро? Хотя бы на время? Нет, тогда о чем может идти речь?! - Когда умерли мои родители, мой мир рухнул. Мне не хотелось жить. Душа была так опустошена, словно её кто-то выпотрошил острым ножом,  - бедная, несчастная Сульпиция... Да ему плевать, что случилось с ее родителями. Плевать! Его родители тоже, как ни странно умерли, веков так ...дцать назад. Ему плевать и на это. Неужели, эта глупая баба не способна осознать за столько лет отличие земной жизни от нынешнего вечного существования? ОБОСТРЕНИЕ ЧУВСТВ! Маркусу хотелось зарычать и высказать все, что он думает о Сульпиции, но он снова сдержался. Вампиры чувствуют не так, как люди. Их чувства обостренны в тысячу раз больше, чем у людей. И ощущение моральной боли у вампиров следовательно сильнее.
Маркус чувствовал, как волны ярости накрывают его с головой. Он сдерживался из последних сил, стараясь не разорвать Сульпицию на месте.
- Дидима…она была удивительная, - по душе словно раскаленным железом прочертили полосу. Маркус закрыл глаза, стараясь сдерживаться, но чувствуя, как рык внутри вырывается наружу. - Такого вампира я уже никогда не встречу и я думаю, она бы не хотела видеть тебя таким, - и еще раз. Кажется, Сульпиция издевалась, снова и снова напоминая о том, что Дайдим больше больше нет. Нет и никогда не будет. Нет даже могилы. Один лишь пепел, который он и то не видел.... Ее нет.нет.нет.нет. - Сам подумай, что бы она сказала, увидев, как я тащу тебя, а ты безвольной куклой висишь в моих руках? - и снова упоминание. Он же не железный. У него есть чувства! В следующую секунду Маркус не выдерживает. Все, что копилось внутри вырывается наружу:
- Но она ничего не скажет! ЕЕ НЕТ! - в тот же момент он толкнул Сульпицию со всей силой, стараясь откинуть ее, как можно дальше от себя. А если и убить получится, то прекрасно - пусть Аро поймет, что он чувствует! Нападение на Вольтури карается смертью, а значит - его могут тоже прикончить.

Маркус никогда не любил вспышек ярости, гнева, неконтролируемые эмоции и последующие слова и действия Сульпиции, говорили о том, что он был прав. Он всегда был прав. Странное осознание подобного настигает только спустя несколько столетий после своего перерождения.
Стоит раз проявить потаенные эмоции, которые никто не должен видеть, как каждый считает своим святым долгом поковыряться в душе поглубже, делая вид великого помощника и утешителя. Ему не нужна была помощь и поддержка не нужна. Ему нужно, чтобы его оставили в покое и только. Неужели слишком много?
У Маркуса складывалось ощущение, что Сульпиция ковыряется грязным мечем у него в грудине, стараясь сделать сияющую дырку еще больше. О, какими слова и действиями мы заговорили. Маркус мысленно усмехнулся.
Он смотрел на девушку с равнодушием и спокойствием, наблюдая, как за пьесой, ее патетические способности. О, какая прелесть. Аро не будет искать. Она хотела пойти и убить сама - трогательно и мило. Правда, интересно кого? Вот никто не знал, а она узнала, кто убил Дайдим? И это при том, что Сульпиции там и рядом не стояло.
Он словно дистанцировался мысленно от жены брата, закрывая эмоции под замок. Сульпиция скребет и ковыряет в них, а он накрывает их стеклянным коконом, чтобы не добралась. Один удар - оцарапала, второй удар - почувствовал, третий - отскочило. Маркус закрыл глаза и откинул голову, упираясь спиной и темечком в стену.
- Вон, - коротко приказал он. Именно приказал. Ему надоел этот балаган.